Родственники Константина, к которым он приезжал в юности, уже несколько лет, как покинули этот грешный мир. Славные бездетные старики, они прожили вместе всю жизнь и умерли едва ли не в один день. А все свое состояние оставили любимому внучатому племяннику, коим им доводился Константин. Так что помимо замечательных личных качеств он приобрел и более чем достаточное состояние, что делало его и вовсе неотразимым в глазах саратовских барышень. Но к их огромному сожалению – жениться он, судя по всему, не собирался, во всяком случае, до самого последнего времени.

– Я не понимаю, у кого рука поднялась на этого человека, – уже вовсю рыдала моя подруга.

– Но почему ты думаешь, что его убили? – спросила я, предположив, что ей известно больше, чем она успела мне сообщить.

– Мне подсказывает сердце… – разочаровала меня Шурочка.

– Как у каждого замечательного человека, наверняка у него были враги. Господи, ну почему подлецы, преступники, казнокрады живут себе припеваючи, а хорошие люди…

Она не нашла точных слов и уткнула свой покрасневший носик в уже мокрый от слез платочек. Успокоить ее мне было нечем. Моя няня по этому поводу говорила, что хорошие люди нужны Господу, и Он старается прибрать их к себе побыстрее. Подобные мысли часто звучат на похоронах, дабы примирить скорбящих с их невосполнимой утратой, и, похоже, в этом расхожем мнении отразились реальные космические законы. Смертность среди праведников во все времена была значительно выше, чем среди их антиподов. Так повелось с первых дней творения. И Авель сошел в могилу, а Каиново потомство заполонило всю Землю. Похоронив мужа, я немало размышляла на эту тему, хотя, честно говоря, примириться с подобным положением вещей так и не смогла.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Кое-как успокоив и проводив Шурочку, я решила узнать о смерти Константина все возможное. Можно было обратиться в полицию, благо у меня там было много знакомых, но я предпочла иной источник информации.

Мой старый приятель Петр Анатольевич, литератор и журналист, был настоящим кладезем новостей. Ему было известно все, что происходит в Саратове, Российской империи и за ее пределами, круг его знакомств не имел четко очерченных границ и включал в себя самых разных людей – от высшего света до каторжников. Благодаря этому его осведомленность на неделю опережала полицию и на месяц – газеты. К его-то помощи я и решила прибегнуть.

С недавних пор у меня в доме появился «казачок». Так я называла шустрого парнишку, что привезла с собой из Лотухина. Его родителей и братьев пару лет назад унесла в могилу скарлатина, и он перебивался с кваса на хлеб, помогая по хозяйству соседям. Родительский домишко он по молодости лет и врожденной лени содержать хотя бы в относительном порядке был не в состоянии, пообносился, запаршивел и к моменту моего приезда в Лотухино представлял собой довольно жалкое зрелище.

Женить его на сильной и здоровой женщине, которая заменила бы ему мать и хозяйку и помогла встать на ноги, я не захотела. И не нашла ничего лучшего, как забрать его в город.

Афанасий, так звали моего казачка, словно ждал этого дня всю жизнь. После того, как я приказала его отмыть, постричь и приодела на городской манер, он совершенно преобразился. Уже через несколько дней он начал поправляться, моментально освоился с городской жизнью, и – вопреки моим ожиданиям – оказался шустрым сообразительным парнишкой. Уже совершенно не напоминал сироту, более того – очень скоро заслужил расположение всей женской прислуги и скоро ходил по дому с видом молодого задорного петушка. Даже Степан, мой кучер, который поначалу встретил его неприветливо, неделю спустя уже допустил его на конюшню.

Афоня ходил с Аленой на базар, колол дрова и все это в охотку, куда только подевалась его былая лень? А в последнее время – проявил просто-таки талант скорохода, и я не могла на него нарадоваться. Меня он считал не просто благодетельницей, а кем-то наподобие феи, которая в один день переменила его жизнь удивительным, почти волшебным образом, и смотрел на меня преданными глазами.

Его то я и послала с письмом к Петру Анатольевичу, который не заставил себя долго ждать. Уже через полчаса я услышала стук копыт под своим окном. И увидела ловко соскочившего с облучка Афанасия, гордого тем, с какой стремительностью он выполнил поручение барыни.

– Так и знал, Екатерина Алексеевна, что это дело вас заинтересует, – едва войдя в гостиную, произнес Петр Анатольевич.

– Что вы имеете в виду?

– Попробуйте уверить меня, что послали за мной своего сокола, чтобы просто полюбоваться на мои действительно красивые глаза, а не затем, чтобы вытащить из меня всю подноготную о смерти Кости Лобанова.

– Ваша проницательность начинает меня пугать, – улыбнулась я. – А вам действительно есть что рассказать мне об этой странной смерти?

– О смерти всегда есть что рассказать, особенно о смерти молодого, совершенно здорового человека, который на днях должен был пойти под венец с одной из самых завидных невест нашего отмеченного Божьей благодатью городишки.

– Разве он собирался жениться? – не смогла я скрыть удивления, поскольку ничего подобного до той минуты не слышала. Хотя подобные события не проходят в городе незамеченными.

– Да-с, сударыня, – довольный произведенным эффектом, осклабился Петр. – Не желаете ли знать, кто была сия несчастная избранница?

– Будьте так любезны…

– Между прочим, если я не ошибаюсь, она приходится вам родней…

– Я вас умоляю, Петр Анатольевич, не испытывайте моего терпения, тем более, что я сегодня не склонна веселиться.

Моментально убрав с лица улыбку, Петр произнес уже совершенно другим, серьезным тоном:

– Мне и самому не по себе, Катенька. И то, что я ерничаю, так это скорее по привычке. Или, как это говорят, – смеюсь, чтобы не заплакать. Потому что с моим неотразимо мужественным лицом сие было бы не слишком уместно.

– Петр, вы неисправимы…

– Я серьезно. Мне нравился этот молодой человек. Хотя мы и не были с ним дружны.

– Так на ком же он собирался жениться? – начинала я терять терпение.

– Это довольно загадочная история. Константин жил довольно замкнуто, но даже для него подобная конспирация, я бы сказал, необычна. Другой бы в колокола звонил, ведь его невестой, если я не ошибаюсь…

– Вы не уверены?

– Почти… – с досадой произнес Петр. – Почти уверен, хотя полной уверенности у меня и нет.

– Итак…

– Судя по всему, он должен был пойти под венец с Вербицкой…

– С Ириной?

– Ну, не с Машей же, та еще в куклы играет.

– Но Ирине, насколько мне известно, тоже… едва ли не пятнадцать?

– Семнадцатый, – поправил меня Петр Анатольевич. Но такие невесты у нас не залеживаются.

Ирочка Вербицкая была действительно почти ребенком, очаровательным и шаловливым, я встречала ее на утренниках у знакомых и всегда любовалась ее точеной фигуркой и правильными чертами еще совершенно детского личика. Но я не видела ее года два, за это время она наверняка повзрослела. Ее семья считалась одной из самых состоятельных в Саратове, кроме того – у ее отца были потрясающие связи в Петербурге, а по слухам – он даже пользовался милостью императора. Впрочем последняя информация была не слишком достоверна.

– Как время-то бежит… – вздохнула я. – Стало быть, Ирочка повзрослела…

– И не просто повзрослела, а превратилась в настоящего лебедя, – с видом знатока закатил глаза Петр, – впрочем, гадким утенком, насколько я понимаю в домашней птице, она никогда и не была. А как она танцует! Если бы вы, Катенька не избегали светских развлечений, то вам бы не пришлось прибегать к моим услугам. Именно на балу я и узнал о готовящейся помолвке.

– Насколько я поняла, официально о ней объявлено не было?

– Да. Но у дряхлеющих светских львиц обостряется нюх на подобные вещи.

– Константин никогда не производил на меня впечатление скрытного человека, – размышляла я вслух. – Во всяком случае – в юности.